(от автора – и да простит меня Шекспир…)
“There’s something about the look in your eyes
Something I noticed when the light was just right
It reminded me twice that I was alive
And it reminded me that you’re so worth the fight.”
-Echo, Incubus
Как только прозвенел звонок с урока, почти что весь класс сгрудился вокруг Инги, наперебой диктуя фамилии. В Стратфорд ехали все. Отказалась почему-то только Кэти.
~*~
В Большом Зале было шумно. Помимо шестого и седьмого курса на первую репетицию пришли посмотреть и ребята помладше.
Гарри не обращал внимания на их разговор. Он пожирал глазами импровизированную сцену – ею послужило возвышение, на котором обычно стоял учительский стол: Чоу стояла напротив Ли Джордана и, запинаясь, зачитывала с бумажки монолог Геро. Ли с видом знатока поправлял.
Инга хлопнула в ладоши.
На исходе часа Инга начала зевать. Как впрочем, и многие другие. Пятикурсники уже разошлись по гостиным, осталась только Гермиона, которая укоризненно смотрела почти на каждого претендента и вполголоса исправляла ошибки. На нее экземпляра книги не хватило, но, похоже, она знала комедию наизусть.
Инга облегченно оглядела оставшихся. Всего несколько человек, в том числе…
Инга поколебалась всего секунду.
Когда она поднималась на сцену, Джордж чересчур пристально изучал пол.
А когда он заговорил, голос его звучал хрипло – это уже Инге было знакомо.
Он повторил реплику, на этот раз более решительно и глядя ей в глаза.
……….
Но было уже поздно что-то соображать. Все, кто зачитывали финальную сцену до этого, последнюю ремарку опускали, но Джордж с решительностью, превосходящей которую трудно было бы что-то представить, притянул ее к себе и поцеловал. Сначала нежно и легко, но потом она приоткрыла губы и впустила его язык… Поцелуй превратился в страстный, жадный, почти агрессивный. Она почувствовала, что растворяется, что теряет всякое ощущение реальности – кроме желания сорвать с Джорджа всю одежду, целовать его с головы до ног, заставить, задыхаясь, выкрикивать ее имя и….
Раздались аплодисменты. Фред и Ли довольно ухмылялись, поднявшись со стульев и с пафосом хлопая. Гермиона сидела рядом и не выказывала никаких признаков удивления – видимо, она считала, что как Шекспир написал, так и надо делать – даже на первой репетиции. И раз положено целоваться, то никуда не денешься – радикальный подход…
Джордж выглядел одновременно растерянным и довольным собой.
“О нет, я не дам тебе почувствовать, что ты победитель в этой игре!” – подумала Инга и вслух сказала таким равнодушным тоном, какой только ей был доступен, стараясь не придавать этой фразе никакой двусмысленности:
Переговариваясь и хихикая, Фред и Ли потащили Гермиону за руки.
Недоуменно пожимая плечами, Гермиона повиновалась.
Инге казалось, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди. Она смотрела на массивные дубовые двери зала, и считала секунды… Секунды казались минутами. Но Джордж не двигался с места.
Инга непостижимым для себя образом нашла силы повернуться. Да что же это за идиотская улыбка на твоем лице, Джордж Уизли! Никакого сожаления я не лицезрею! Ты… ты доволен собой!!!
Совершенно непроизвольно она подняла дрожащую руку и провела пальцами по его волосам, лбу, спустилась по мягкой щеке к подбородку… Джордж закрыл глаза, как кот, впадающий в блаженство от ласк хозяина.
Сделав катастрофическое усилие над собой, Инга отошла от него на шаг. Джордж, не открывая глаз, попытался ухватить ее, но поймал только воздух перед собой.
Уходя, Инга чувствовала, что он смотрит ей в спину, не двигаясь с места, – точно также как она три дня назад смотрела ему вслед на квиддичном поле.
~*~
Во время завтрака царило необычайное оживление; казалось, никто не может спокойно усидеть на месте, несмотря на то, что причиной очередному бедламу явились всего два десятка человек, поспешно доедавших свой поздний завтрак. Они торопились, невзирая на тот факт, что в запасе оставался еще час.
Уныло ковыряя вилкой в тарелке с омлетом, Инга разглядывала студентов, старательно избегая встречаться с НИМ глазами.
“Мда, - думала она, - я здесь всего лишь две недели, а какие поразительные перемены привнесла. Ну и почему я собой не горжусь?”
Потому что она чувствовала, что ведет себя как маленькая девочка. Что теряет контроль над своими чувствами. Что дрожит как осиновый листочек при каждом его появлении. Причем безо всякой веской причины. Просто животные инстинкты. Просто первобытные стремления. Только ли?
“И все мужчины в ее жизни были свиньями, так что она влюбилась в желудь…” – пробормотала Инга, отправляя в рот кусок уже остывшего омлета.
Но Дамблдор всего лишь попросил семикурсников собраться в холле в половине одиннадцатого, переодевшись в магловскую одежду
~*~
Угроза изображать детсадовских малышей, видимо, подействовала, и все замолкли.
Инга улыбнулась и взмахнула рукой, приглашая всех следовать за ней. Замыкал процессию мистер Белл, сверкая глазами и спрятав руки в карманах потертой кожаной куртки.
В общем-то, от группы детсадовских детишек, идущих в ногу, выстроившись по парам, их отличал только очевидный подростковый возраст. Восторг на лицах был поистине детский. Лучше сказать щенячий…
За воротами все остановились.
Два десятка человек столпились вокруг велосипедов с отломанными рулями и замерли. Без четверти одиннадцать ровно воздух рванулся вверх, а земля улетела вниз, и – уже через пару секунд они были на месте и удивленно озирались. Этим местом оказалась не слишком чистая подворотня.
Сообразив, что кинотеатр находится как раз за поворотом, Инга решительно направилась туда, остальные покорно пошли следом.
Да, так и есть – теперь они у фасада кинотеатра, удивленно озираются по сторонам и охают.
У Инги отняло черт знает сколько времени и нервов рассадить всех по местам. Они сгрудились с правой стороны кинозала, сев в четыре ряда. Фред и Анжелина, высунув языки от радостного возбуждения, разглядывали только что купленный попкорн на свет.
Когда фильм начался, она сильно пожалела, что не выбрала другой, что-нибудь типа “Падения Черного Ястреба” или “Перл Харбора”, потому что надпись на экране витиеватыми буквами “Мерлин” вызвала у студентов такой шквал эмоций, что весь зал тут же сердито загудел, приказывая им заткнуться.
Однако уже через пять минут они, открыв рты, следили за происходящим на экране, как христианин наблюдал бы за явлением Иисуса Христа посреди Таймс Сквер.
Негодовала только Селена Нотт:
Она запнулась, когда кто-то взял ее за руку. Джордж. Инга и не заметила, что он сел рядом. А ведь до того, как свет погас, он оживленно болтал с братом и с аппетитом хрустел попкорном из его пакета.
Он сжал ее ладонь и тут же отпустил. Глаза его не отрывались от экрана.
~*~
Два часа Инга сидела, вжавшись в кресло и не смея даже пикнуть. Она молчала и тогда, когда Ли истошно завопил: “Выстрели ему в глаз!
Aaa!!!!!!”, наблюдая как возлюбленную Мерлина Нимуэй собирается сожрать огромный дракон, и когда Анжелина взвыла: “Предательница!” (вскакивая при этом с кресла и размахивая кулаками) на Гвинивьер, которая изменила Артуру с Ланселотом…Джордж тоже не двигался, не отпускал никаких комментариев, и больше не прикасался к ее руке. Оба просто замерли на два часа, чувствуя невидимую нить связи между ними и одновременно стену, которую не было никакой возможности преодолеть.
В конце фильма забывшая о своих претензиях Селена расплакалась от счастья крокодильими слезами, а несколько мальчишек обсуждали, что это за заклинание, с помощью которого можно старика заставить выглядеть молодым и почему они его не проходили.
Свет зажегся. Инга повернула голову. Джордж был красный как драже Берти Боттс со вкусом томата. Судя по тому, как горели ее щеки – и она тоже.
Остальные зрители бросали на студентов Хогвартса презрительные взгляды и тихо шипели как змеи – еще бы, столько шума и кутерьмы подняли.
Стоп! Кэти…
Все начали озираться в поисках молчаливого аврора, но его нигде не было. В последний раз Инга видела его, когда он сел позади учеников и угрюмо насупился, скрестив руки на груди.
В холле его не нашли, впрочем, как и в туалете, и на улице, и в кафетерии.
Ингой овладело странное предчувствие. Нехорошее предчувствие.
Все уныло побрели следом, завернули за угол и с обреченным видом направились к велосипедам, как вдруг…
Инга обернулась. С улицы в темный тупик лился яркий свет и против него различить, кто стоял в проходе, было очень сложно. Однако два человека, приближавшиеся к ним, были в черных мантиях и один из них поднимал руку с палочкой, явно готовясь что-то произнести.
Один из незнакомцев упал, но второй даже не склонился над ним, не посмотрел в его сторону, а продолжал медленно приближаться к детям.
…И через несколько секунд испуганными и ошеломленными взглядами взирали на литые ворота Хогвартских земель.